(…Назад)

Как ни странно, однако на этот раз Мамочка более-менее выспалась, хотя и проснулась задолго до звонка будильника, когда вместо ярких лучей утреннего солнца комнату наполняли серые предрассветные сумерки. Первым её порывом после пробуждения было включить свет по всей квартире, от прихожей до туалета, и обшарить каждый закоулок на предмет обнаружения вражеских наводчиков крупнокалиберных орудий. После чего уже при погашенном свете, осторожно прячась за шторами, Мамочка внимательно осмотрела стоящие напротив дома с целью выявления затаившихся снайперов, у которых винтовки с оптическим прицелом заряжены разрывными пулями “дум-дум”, запрещёнными древней международной конвенцией. Не найдя нигде ничего похожего, Мамочка обругала себя старой дурой и начала массированные поиски успокаивающих лекарств. Однако ничего похожего не оказалось ни в старой бабушкиной вазе, ни в карманах демисезонного пальто, ни в зимнем пальто, ни в кухонном пенале, ни даже в коробочке с пуговицами, иголками и нитками, ни тем более на блюдечке, оседлавшем старую банку из-под кофе, где Мамочка хранила стратегические запасы молотого чёрного перца, который успел уже порядком выдохнуться. Зато в стоявшем рядом с перцем стакане нашлись заботливо завёрнутые в газетную бумажку с карандашной пометкой “В” три таблетки экстракта валерианы, которые она ради спортивного интереса стибрила когда-то прямо из аптечки, находившейся в кабинете её участкового терапевта, причём проделала это на удивление ловко. Мамочка обрадовалась валерианке, словно настоящая кошка, проглотила все три таблетки разом, запила пригоршней холодной воды из-под крана и вернулась в постель, здраво рассудив, что кроме гастронома нужно забежать в аптеку и накупить всяких лекарств.

Однако уснуть больше не удалось, как Мамочка ни старалась. В голове, в области лба она чувствовала то ли горячую манную кашу, то ли фарш, совсем как у Глуповского градоначальника из “Истории одного города”. И всё время возвращалась мысль: ты на мушке, дорогуша, ты попала в перекрестье оптического прицела.

Но ведь так жить нельзя! Так можно запросто сойти с ума! Надо что-то сделать... каким-то образом защититься...

Вопреки здравому смыслу, Мамочка заметалась по квартире в поисках щита, который может прикрыть от врагов и который можно носить с собой. Полнейшая беззащитность неизвестно перед чем — страшное ощущение! Мамочка бежала из комнаты в прихожую, из прихожей в комнату, на кухню, в ванную, даже в туалет и в кладовку заглядывала, вытягивала перед собой руки, задевая стены, ловила воздух — но нет, нигде не было ничего, хотя бы отдалённо напоминающего щит! Наконец выбившись из сил, она вторично вернулась в постель и попыталась поразмыслить трезво.

Ну да, конечно, никакого щита в прямом смысле слова нет и быть не может. Орудия, снайперы и стрелки в тылу — это также метафоры. Человек из сна говорил образно, это ясно, как день! Наверняка щит — это какое-нибудь действие...

Мамочка достала из сумки “Откровение” и тетрадку. Прочитала надпись на обложке книжки, просмотрела вчерашние записи. Вообще-то похоже на правду. Если само только обладание “Апокалипсисом” защищает от сатаны и его прислужников, становится ясно, почему Арефьяновна плакала и так странно прощалась с ней. Мамочка с каждым разом всё больше убеждалась, что она не могла быть просто малограмотной старушонкой, если хранила такие книги и знала, как их употребить (по крайней мере, знала, что число зверя следует сосчитать). Человек в плаще наверняка являлся во сне и угрожал Арефьяновне точно так же, как и Мамочке. Поэтому старушонка отлично знала, что будет незамедлительно убита, едва отдаст книгу. Что, собственно, и произошло. Оч-чень похоже на правду!

С другой стороны, до этого довольно легко додуматься, а человек из сна говорил так, словно Мамочка не могла бы догадаться ни за что в жизни...

Нет, “Откровение” можно скорее сравнить с ружьём, из которого она “выстрелила”, записав в тетрадку результаты просмотра литературы. Тогда получается, что “щит” — это нечто большее, чем старая книжонка и тетрадка с записями... И тогда она вновь не сумела нащупать вожделенное укрытие!

Но всё же слишком похоже это на правду, чтобы быть полным обманом. Держишь книгу у себя — всё в полном порядке, отдашь — погибла... А как иначе?!

Эти невесёлые размышления привели Мамочку к новой проблеме: нужно было срочно решать, что же делать дальше. Ну, получила она “Откровение”, ну, сочла число зверя, ну, собрала доказательства. Но дальше-то что?! Много ли проку будет в том, если она закроется со всеми этими доказательствами в своей однокомнатной квартирке, не будет никуда выходить и вообще перестанет что-либо делать? Если “Апокалипсис” и в самом деле щит, с помощью которого можно протянуть... хотя бы некоторое время... Возможно, так удастся выжить?

Ах, нет! В холодильнике почти пусто, без еды долго не протянешь, а чтобы купить её, придётся всё же покинуть квартиру. И потом, на работу также нужно ходить... Значит, рано или поздно “глухая” оборона кончится тем, что сюда нагрянут здоровенные санитары, выломают дверь и увезут измождённую Мамочку в психиатрическую клинику. Тогда вычисления всё равно пропадут, ибо их непременно приобщат к истории болезни “сумасшедшей”.

Кстати, о работе! Прежде Мамочка чувствовала себя заботливой матерью всего женского отдела, только о “детушках” думала и, несмотря на довольно жёсткую дисциплину, кое-где граничившую с “палочной”, по-настоящему любила их всех... даже скандалистку Лейфу. Жила только своими девочками да работой.

Но то было прежде. Теперь Мамочка разругалась с “детушками”, да так, что ни идти на работу, ни мириться совершенно не хотелось. И постепенно она начала чувствовать себя не доброй матушкой маленького женского коллектива, а матерью многих сотен миллионов человек во всём мире, которых можно было условно назвать “находящимися на территории Бога”.

Нет, они могли не верить в этого строгого седовласого бородача, восседающего на облаке. Мамочка и сама не верила во все эти сказки для старушек, тем более что космонавты ещё несколько веков тому поднялись выше облаков и ничего похожего на Бога в космосе не обнаружили. Однако же все “находящиеся на территории Бога” люди знали именно об этом бородатом старике, а не о каком-то там Аллахе, Будде или Вицлупуцли. Эти люди воспитывались добрыми бабушками и от них, от бабушек этих, наслушались сказок про Бога, ангелов, дьявола, ведьм и чертей. Именно для того, чтобы уничтожить их, раскручены три цикла дат. И именно на них сатана мог наброситься уже в будущем году.

И представьте, Мамочка постепенно начинала чувствовать себя матерью всех этих людей! Готова была отдать им нерастраченную ласку и материнскую любовь, защитить их от надвигающейся опасности! Так могла ли она позволить себе роскошь запереться с драгоценными записями и “Апокалипсисом” в квартирке собственной? Наоборот, следовало не сидеть сложа руки, а взять “ружьё” и открыть “пальбу”! Проще говоря, выйти на улицу и рассказать людям о звере. Лучший способ защиты — нападение, не так ли?

Но увы, человек из сна совершенно верно заметил, что Мамочка не воин, а “слепой ополченец”. Она не видела цели и не умела сражаться. Люди непременно спросят: “Мамочка, ты что, пророк?” И для доказательства пророческих способностей этак ехидненько попросят немедленно свести огонь с неба или организовать небольшую моровую язву. Но Мамочка не умела вызывать молнии, не могла ни обращать воду в кровь, ни вытворять что-либо иное в этом роде. Правда, с моровой язвой дело поправимо: можно взять солидную порцию мышьяка, пробраться на городскую насосную станцию... Но Мамочке было жаль травить ни в чём неповинных людей. И потом, дело это подсудное. Да и вряд ли удастся совершить подобное “чудо”, даже если в этом есть недоступный сознанию смысл. Скорее всего, никто и не попросит Мамочку совершать чудо. Просто её задержат, быстренько вызовут санитаров и упекут в психушку сразу же после проповеди... Плохо дело!

Мамочка растерялась. Её постепенно опутывало тихое отчаяние, вместе с которым пришло совершенное расслабление тела и духа. Так бывает со спасающимся от погони человеком, который бежит уже слабой трусцой на заплетающихся ногах, наконец падает и стонет: “Всё, не могу. Нету больше моих сил! Пусть лучше меня настигнут и убьют...”

И едва она расслабилась таким образом, в голову пришла новая мысль: “Зачем дрожать в своей квартирке с “Откровением” в руках? Старушонка отдала книжку тебе, вот и ты отдай её и тетрадку дальше. Ты не знаешь, что с ними делать, зато знают другие”.

Мамочка встрепенулась. Отдать своё “оружие”?! Отдать то, что хотя бы отдалённо напоминает “щит”?! И тоже отправиться под колёса автомобиля?..

Но с другой стороны, мало проку и в бездействии. А действовать она не умеет! Что смогла, то сделала, дальше пусть другие воюют.

Да, кстати... Пожалуй, эти другие могут знать, как защититься от героя бредовых сновидений!

Но кто эти люди? Где их искать? Неужели это какие-нибудь фанатики с мозгами набекрень, вроде той девчонки-библиотекарши? Досадно будет, если Мамочка трудилась для таких убогих духом идиотиков...

А вдруг вычисления нужно отдать как раз этой девчонке?! Хотя вряд ли. Скорее всего, если бы тетрадка нужна была ей, юная библиотекарша непременно сказала бы о том Мамочке. Значит, Мамочкин труд адресован не ей.

Тогда кому?..

Но нет, стоп...

Мамочка схватилась за голову.

Получается, книжка простояла у неё на полке шкафа без дела целое лето! По неведению она не вняла просьбе старушонки “считать”, в результате чего было потеряно целых три месяца! Кошмар...

Нет, определённо за тетрадкой должны явиться. Без тетрадки люди не могут, ведь очередной “узловой” год уж на носу. Остаётся только выждать и не пропустить “гонца”. А как иначе?! Стал бы наведываться к ней сам сатана, стал бы угрожать лично ей, если бы за этими колонками цифр и историческими событиями не стояло ничего путного! Разумеется, всё это чрезвычайно важно. И Мамочка несомненно заняла какую-то ключевую позицию на поле боя. Вот тебе и “слепой ополченец”!..

Мамочка приободрилась и жалела лишь о том, что “Откровение” зря пролежало у неё целых три месяца. А если она всё же упустила время?! Или не упустила... Как знать!

И ещё: как различить “своих” и “чужих”? Тех, кто придёт забрать тетрадку для спасения людей и тех, кто попытается её уничтожить?..

В прихожей раздался звонок. Мамочка вздрогнула, села на кровати, но встать и выйти навстречу нежданному гостю никак не решалась. Кто пришёл? Друг или враг? Или тот, кто совершенно ни при чём? Кто вообще мог прийти к ней с самого утра? Кажется, она никого в гости не звала, тем более в будний день перед работой! Гости в её одиноком жилище вообще были таким редким явлением, что их буквально можно было пересчитать по пальцам одной руки.

В дверь позвонили снова, причём гораздо настойчивее. Мамочка встала, накинула халат и приблизившись к порогу прихожей, но всё же не решаясь переступить его, тихо спросила:

— Кто там?..

— Я, Эймер.

“Господи, как хорошо!” — обрадовалась Мамочка и бросилась отворять. За дверью и впрямь оказался Мальчик. Он быстро вбежал в прихожую и уставился на Мамочку как-то взволнованно и озабоченно. По квартире моментально распространился аптечный запах от перчаток.

— Эймер, что случилось? Почему ты пришёл?

— А я что, невовремя? — он как-то сразу сник.

— Что ты, наоборот! Я так боялась...

— Потом объясню. Так почему ты пришёл?

Мамочка ожидала, что он непременно скажет: “Я за тетрадкой, я знаю, что с ней делать”. Или: “Я почувствовал, что нужен тебе”. Но Мальчик ответил совсем другое:

— Тебя не было вчера вечером, и я всю ночь волновался, не случилось ли чего с тобой. Вот и пришёл проверить. Смотрю, в двери записки нет. Значит, приходила ты домой. Хотел уйти, но подумал: а вдруг кто-нибудь чужой записку забрал, мало ли какие люди на свете попадаются. Решил позвонить. Долго же ты не открывала, я даже испугался! Ты что, спишь ещё? Уже на работу пора собираться, а ты всё в халате.

У Мамочки отлегло от сердца. Итак, Эймер пришёл не за тетрадкой. Мальчик ничего не знает о расчётах. Хотя мог бы догадаться, что Мамочка ходила в библиотеку, ведь вчера она зашла в дальнюю комнату с прозрачной сумкой, полной книг. Эймер явно не враг... Более того, он — хороший друг, с которым можно посоветоваться, которому можно довериться. Вон как за неё переживает, бедненький! Волнуется, не случилось ли с ней чего...

В то же время ясно, что советоваться лучше не здесь, а на работе. Эймер прав, надо поскорее выбираться из квартиры и идти к себе, чтобы не подавать “детушкам” дурной пример. А то ещё начнут опаздывать на работу, как начальница! Вон уже как светло, будильник четверть часа назад звонил...

— Да, я как раз собираюсь на работу, — солгала Мамочка и застенчиво улыбнувшись, попросила: — Ты подожди здесь, а то в комнате не прибрано.

Эймер послушно остался в прихожей, а Мамочка бросилась в комнату, быстро спрятала в сумочку тетрадь и “Апокалипсис”, кое-как сложила постель и пригласила Мальчика на кухню. Пока Мамочка умывалась, “подметала” все подряд остатки снеди из холодильника и готовила убогий завтрак, отказавшийся от еды Эймер (он только кофе хлебнул) докладывал о вчерашних происшествиях на работе.

Надо сказать, Мамочке понравилось, как он там управился. Прежде всего, едва Эймер обосновался в кабинете начальницы, туда явились Лонни и Лейфа. Очевидно, они услышали звон дверных бубенчиков и подумали, что в кабинет вошла Мамочка. Эти строптивицы хотели произвести на начальницу большое впечатление, молча выложив ей на стол заявления об увольнении. Однако они просчитались: в кабинете оказался Эймер, и их подлый трюк не удался.

— Лейфа, во всяком случае, растерялась. А заявления я порвал. Правильно? — осторожно спросил Мальчик.

— Правильно, правильно, — подтвердила Мамочка. — Ишь, заявлениями меня пугают! Так им и надо, будут знать.

Лонни спросила Эймера, на каком основании он ведёт себя таким образом, однако вызванная в кабинет Пиоль подтвердила данные ему полномочия.

— Тогда они пообещали носить заявления ежедневно, но только лично тебе, — добавил Эймер.

“О Господи, как раз сегодня мне этих взбалмошных дур не хватало!” — со страхом подумала Мамочка, но вслух ничего не сказала.

После истории с заявлениями звонил Гий Эвхирьевич и просил ускорить работу над проектом ПД109-ММ (Мамочка схватилась за голову и едва не опрокинула на пол сковородку). Но Эймер не растерялся. “Сгрузив” Вийде сборочные чертежи, которые он делал вместо Тётушки Иниль, Мальчик быстренько разобрался с ПД109-ММ, подключив к работе среднюю комнату. И уже после половины третьего отослал проект в административный корпус.

— И что, Гий Эвхирьевич утвердил? — с затаённой надеждой спросила Мамочка. Эймер просиял и бодро кивнул.

— Ну, ты просто молодчина! — Мамочка откровенно восхищалась расторопностью Эймера и смелостью его действий.

— Вот только “кофейник” я не собрал, в свою комнату ходил, как привык, — сказал Мальчик застенчиво, поправляя жёлтые перчатки.

— Надо было собрать, — Мамочка энергично махнула чайной ложечкой. — Я же сказала: остаёшься за меня! Ну ничего, я тебя понимаю: боялся превысить полномочия. Ладно, не робей. В следующий раз соберёшь.

— А что, будет следующий раз? — искренне удивился Эймер.

Мамочка призадумалась. В самом деле, как из неё выскочило такое?! Что-то в последнее время она начала говорить прежде, чем успевала хорошенько всё обдумать. И делает всё спонтанно. То же “исчисление” числа зверя, к примеру.

Хотя насчёт следующего раза для Мальчика... В самом деле, почему нет?! Эймер управился с делами просто замечательно, сама Мамочка вряд ли устроила бы их лучше. А так как в настоящий момент у неё появилось занятие поважнее, чем руководство конструкторским отделом, почему бы не сделать Эймера своим полномочным заместителем. Или даже...

— Ты погоди, — задумчиво сказала Мамочка. — Я не всё пока обдумала и взвесила. Дай мне немного времени, совсем немножечко. Ладно?

Эймер не настаивал на немедленном ответе. Мамочка выставила его назад в прихожую, переоделась, взяла сумочку, и они вдвоём отправились на работу. В дороге в основном молчали, едва ли обменявшись тремя-четырьмя фразами. Правда, у самых дверей дома к Мамочке прицепился торговый агент Фиджийской Бамбуковой компании, влачивший полную сумку расчёсок и массажных щёток, удивительно напоминавших разозлённых ёжиков, которые сцепились в смертельной схватке. Но Мальчик быстренько спровадил молодого нахала. Дальше он то и дело с подозрительным видом зыркал по сторонам, точно высматривая, нет ли поблизости опасностей.

Мамочка в который раз подивилась чуткости Мальчика и удивительному совпадению их настроений. Она ведь тоже боялась, что кто-нибудь рискнёт украсть у неё драгоценные записи. Тот же агент... как его? Филлипинской Миноговой компании, что ли? Ах, Мамочка уже совершенно забыла неудачливого продавца этих... ну, что же он продавал?! Вот досада!..

Мамочка расстроилась, что не может вспомнить элементарных вещей, происходивших с ней только что. Разволновавшись, принялась было складывать цифры в номерах проносившихся мимо автомобилей. Однако вспомнив, во что вылилась её дурная детская привычка, тут же дала себе зарок никогда не заниматься подобными глупостями. Наконец, попыталась успокоиться и принялась всесторонне обдумывать ловкую комбинацию, которую предстоит проделать. Как ни верти, а поступить таким образом, кажется, лучше всего!..

Около двери кабинета Эймер вручил Мамочке ключ и сразу направился к дальней комнате. Но Мамочка настойчиво сказала:

— Погоди. Зайди ко мне, есть серьёзный разговор.

Оказавшись на месте, Мамочка как всегда начала с макияжа. Мальчик в это время скромно сидел в уголке на своём особом стуле, время от времени начёсывая волосы на лоб и пытаясь счистить крохотное пятнышко грязи с левой перчатки. Их потревожили всего однажды, когда разговор ещё не начался. Конечно же, то была Лонни, из-за плеча которой выглядывала Лейфа.

— Пока я никого не принимаю, — довольно сухо сказала Мамочка и состроив угрожающую мину, добавила: — Особенно с заявлениями об увольнении.

— Я не с заявлением, — сказала Лонни, посмотрела на Эймера и вздохнула. — Впрочем, кажется, я опоздала.

— Это я с заявлением, — пискнула Лейфа.

— Дорогие мои, я не приму ни одну из вас, — повторила Мамочка настойчиво. А когда девочки вышли, попросила: — Эймер, закрой дверь на замок, пожалуйста. У меня к тебе важное дело.

И когда дверь была надёжно заперта, а макияж наложен, она достала из сумочки тетрадку, книжку, выложила их перед собой на стол и без утайки рассказала Мальчику всё, что случилось с ней за эти два дня, начиная с вечера, когда после ухода Эймера она совершенно неожиданно нашла “Откровение святого Иоанна Богослова” и кончая сегодняшним пробуждением и последующими поисками снайперов и наводчиков орудий.

— Можешь считать, что я сошла с ума, — так закончила Мамочка словоизлияние. — Думай что хочешь, только всё это произошло на самом деле.

К несказанному её удивлению и великой радости, Эймер воспринял столь необычный рассказ абсолютно нормально. Тщательно подтянув перчатки и задумчиво цыкая сквозь зубы, Мальчик осторожно, словно боясь обжечься, взял “Апокалипсис”, медленно перелистал, осмотрел прощальную надпись, оставленную старушонкой, внимательно перечитал все до единой Мамочкины записи в тетрадке. Ещё поцыкал, отложил наконец книжку и тетрадь и выжидательно уставился на “виновницу большого шума”.

— Ну, и что ты скажешь? — с замиранием сердца спросила Мамочка. Эймер был первым, кто подробно ознакомился с её работой, поэтому легко представить, что значило для Мамочки его мнение.

— Как я понял, в библиотеку ты вчера с этой книжкой ходила? И с теми, в прозрачной сумке? — неизвестно для чего спросил Эймер, хотя ответ был очевиден.

— С ними, с ними, — буркнула Мамочка и вновь спросила, едва сдерживая нетерпение: — Так что ты думаешь обо всём этом?

— А ничего, — Мальчик был на удивление спокоен. — Ты обратилась явно не по адресу.

Мамочка разочарованно вздохнула. Ну вот, первый же человек, которому она дала почитать тетрадку, остался равнодушным к результатам её размышлений! А она ещё собралась воевать! Тоже нашлась вояка... Хотя с другой стороны, Эймер и не критикует резко, и сумасшедшей её не называет. Может, дать почитать другим?..

— Нет-нет! — протестующе воскликнул Эймер, который пристально следил за собеседницей из-под смеженных век. — Ты не думай, будто я не оценил твой труд. Ты проделала просто титаническую работу за какие-то сутки! Ума не приложу, как ты смогла уложиться в столь короткий срок. Ни за что бы не поверил, если бы своими глазами не видел, как позавчера вечером ты пыталась разыскать “Откровение”. А так... — на лице Мальчика появилось искреннее удивление, и он вновь цыкнул. Мамочка хотела сделать ему замечание по поводу странной и не очень красивой привычки, но потом решила, что всё это мелочи, недостойные того, чтобы обращать на них внимание. А Мальчик продолжал объяснять:

— Но повторяю, ты обратилась не по адресу. Я не верю ни в Бога, ни в чёрта — ни в кого. Так что оценить по достоинству игру твоего ума мне не под силу. Извини... — и Эймер состроил виноватую мину.

— Как это ни в кого? — Мамочка была просто поражена подобным нигилизмом. — Даже в ведьм не веришь? И в сглаз? И в чёрных кошек? И в счастливый билет? И в чих “на правду”?

— Ни в одну примету, что поделаешь, — Эймер развёл руками, демонстрируя огромное сожаление по этому поводу. — Всё это глупости и бабушкины сказки.

— И в судьбу? И в везе... — тут Мамочка застыла с разинутым ртом, потому что совершенно неожиданно вспомнила, как проклятое число зверя совсем недавно вторглось в её судьбу.

— Что ты сказала? — переспросил Эймер. Если бы Мамочка не погрузилась с головой в неприятные воспоминания, она непременно обратила бы внимание на чрезвычайную бледность Мальчика и лёгкую дрожь в его голосе. — Я не понял.

— Я спросила, веришь ли ты в судьбу и везение, — пролепетала перепуганная Мамочка, — и тут же вспомнила, как этот, из сна, подставил мне ножку. Только я ведь не знала тогда ещё... Господи, значит, он уже тогда следил за мной!

Эймер вытянулся на стуле и непроизвольно цыкнул.

— Ага, вижу, ты тоже вспомнил! — обрадовалась Мамочка, глядя на Эймера. Хотя Мальчик не стал ни подтверждать этого, ни опровергать, лишь молча начёсывал на глаза чёлку, зато Мамочка готова была побиться об заклад, что так оно и есть. — Правильно, дорогуша. Когда мы гуляли и зашли в гастроном, я сыграла за тебя на автомате и выиграла целую кучу денег. А выиграла-то с помощью проклятого числа зверя! Там же выпало шестьсот шестьдесят шесть по всем пяти линиям! Господи Боже, это в самом деле была куча денег, на которые мы так славно покутили. Но откуда я знала, что мне подбросил их сатана... А я-то, дура несчастная, обрадовалась, взяла их... Господи, что ж теперь будет?!

Совершенно расстроившаяся Мамочка схватилась за голову, поэтому не заметила, что Мальчик обмяк, расслабился, возведя очи к потолку, вздохнул с громадным облегчением и несколько раз качнул головой из стороны в сторону, как китайский болванчик. Даже лицо его слегка порозовело.

— Ну, теперь-то ты видишь! — после длительной паузы Мамочка вновь обратилась к Мальчику, надеясь, что уж теперь-то он её поймёт. — Теперь ты видишь, насколько всё это серьёзно?

— Вижу, — отозвался Эймер, глядя ей прямо в глаза. — Я теперь всё вижу. Ты меня убедила. И я понимаю, что не зря ты ко мне обратилась. В самом деле, моё вмешательство требуется, причём незамедлительное. И мне тебя жаль. Ты не поверишь, Мамочка, насколько мне тебя жаль! И не поверишь, с какой неохотой встреваю я в твоё дело, несмотря на серьёзность ситуации.

Мамочка совершенно не уловила двусмысленности последней тирады Эймера, лишь подумала: “Мальчик мой, добрая душа! Он ввязывается в немилое ему занятие только из хорошего ко мне отношения, только потому, что я оказалась в беде”. А вслух жалобно спросила:

— Эймер, ты меня не бросишь?

— Тебя?! Что ты! — Мальчик ласково посмотрел на неё, но тут же вскочил и принялся ходить из угла в угол кабинета. Кажется, и у Эймера сдали нервы, он ведь ещё так молод...

— Не бросай, ладно? — взмолилась Мамочка, опасаясь, что он сейчас же передумает. — Ты видишь, насколько всё это серьёзно...

— Вижу! — с совершенно неожиданным бешенством крикнул Эймер, но тут же смягчился, извинился за секундную вспышку и сказал: — Нет-нет, моё слово твёрдое. Я не оставлю тебя одну ни за что, можешь не переживать. Почему ты так боишься, что я это сделаю?

— Ну, как же... — Мамочка виновато потупилась. — Ведь я... я... запачкалась деньгами сатаны...

Бедная Мамочка впала в совершеннейшее отчаяние.

— О чёрт, — выругался сквозь зубы Эймер, — опять ты об этом выигрыше! Плюнь на него, забудь! Во всяком случае, оставлять тебя одну, когда ты так волнуешься, просто не по-джентельменски. Если хочешь, я стану даже приглядывать за тобой.

— Ой, конечно! — обрадовалась Мамочка. — Я не смела просить тебя об этом, вдруг тебе неудобно, — и тут же принялась оправдываться: — Ты ведь понимаешь, что с выигрышем получилось ненарочно? Это настоящая подлость со стороны этого... который приснился. Я тогда в самом деле понятия не имела, что это за число, а иначе...

— Ладно, ладно, оставим это, — примирительно сказал Эймер, у которого происшествие в гастрономе вызывало, по-видимому, неприятное чувство. — Давай-ка лучше поговорим о твоём открытии.

— Правильно! — встрепенулась Мамочка.

— Я вижу, всё на самом деле слишком серьёзно, — Мальчик напустил на себя деловой вид. — Я уже сказал, что ни в какие такие штучки не верю, но-о-о... всё-таки вынужден вмешаться.

— Погоди, не перебивай. У меня есть один знакомый...

Мамочка так и просияла. Вот оно! Вот кому предназначена тетрадка! А она ещё сомневалась, удастся ли разыскать заинтересованного человека! Оказывается, всё так просто, стоило ознакомить с результатами поисков Эймера — и дело сделано.

— И если я попрошу, он непременно посмотрит. Правда, твоя работа не без недочётов, которые может заметить даже такой профан, как я... Однако я очень попрошу.

— Какие такие недочёты? — Мамочка даже слегка обиделась на Эймера, хотя в глубине души прекрасно понимала, что по неопытности могла допустить ряд ошибок. А замечание Эймера наоборот свидетельствовало о высоком внимании, которое он проявил к её спонтанным поискам на стыке религии и истории.

— Ты только не обижайся, — мягко сказал Мальчик, точно почувствовал разочарование Мамочки, — но ты не всегда можешь вникнуть в суть вопроса. Например, с тем же пятьсот шестидесятым годом в Византии. Как протекала пандемия Юстиниановой чумы? На какое время приходились вспышки болезни? Да и маловато одного бедствия на узловую дату, я считаю. Или вот ещё: почему из истории древних евреев ты буквально выдернула Исход из Египта? На каком основании? Раз ты взяла одно событие, следовало подробно рассмотреть и прочие. Вдруг около шестьсот шестьдесят шестого года до новой эры они также угодили в какой-нибудь плен, а потом спаслись! Надо бы с этим разобраться.

— У меня не было времени, — попыталась оправдаться Мамочка.

— Я понимаю, — перебил её Мальчик. — Вопрос в том, поймут ли другие. Но дело не только в этом. Подобные “белые пятна” можно было бы стерпеть. Но есть вещи и посерьёзнее. К сожалению...

— Что такое? — Мамочка вся подобралась.

— Ну, во-первых, ты так и не внесла ясность в вопрос о двух разных датах сотворения мира, — начал перечислять Мальчик. — Мир у тебя всё же один, а “начался” он как бы из двух точек. Извини, но ты лепишь всё в кучу. Это всё равно, что положить на сковородку две порции фарша и снять одну котлету. Явная недоработка! Во-вторых... Мамочка, милая, в истории человечества столько войн, болезней, голодных лет и прочих безобразий, что наоборот трудно найти дату, когда бы люди не страдали, а жили мирно и счастливо. Значит, надо доказать, что выбранные тобой даты самые-самые плохие. В-третьих, со спасителями у тебя негусто, — Эймер разочарованно цыкнул сквозь зубы. — Их всего пять-шесть, включая Христа, — он вновь цыкнул, — а по твоей теории их должно быть столько же, сколько “узловых” дат и стран, на которые нападает дьявол. Я уже не говорю о том, что Жанна Д’Арк отодвинута у тебя на восемьдесят лет после тысяча триста тридцать второго года. Ты разве не находишь, что это слишком большой срок? Ну и, в-четвёртых, почему в одной цепочке даты “плавают”, а в других строго фиксированы?

Мамочка окончательно упала духом. Вот сколько натяжек нашёл Мальчик, едва ознакомился с её, с позволения сказать, “исследованиями”. А что скажет его знакомый-профессионал?..

— Но это всё мелочи, — весело воскликнул Мальчик, хлопнув перчатками. — Ты сделала главное: заготовку. А уж мой знакомый возьмётся за это дело серьёзно и непременно всё доработает. Ты открыла очень важную закономерность, тут и говорить нечего!

— Думаешь?.. — Мамочка несмело поглядела на Эймера, лицо которого так и сияло вдохновением.

— Безусловно, — Мальчик ласково улыбнулся. — Это крайне интересно даже мне, хоть я не верю ни в какие сверхъестественные штуки. Вот увидишь, вы с моим знакомым даже статью совместную напишете. Или книжку. А, Мамочка? Представляешь: книжку!

Да, это как раз то, что нужно, подумала она. Люди прочтут книжку и узнают о нависшей опасности, о грядущем приходе зверя. А если они будут предупреждены, опасность не будет столь велика, это ясно как день!

— Давай, — Эймер протянул руку к тетрадке и “Апокалипсису” и хотел уже взять их со стола... Однако Мамочка опередила его и успела схватить бесценные сокровища, крепко прижав их к груди.

— Зачем это? — спросила она, задыхаясь от безотчётного страха, нахлынувшего на неё. Сердце бешено колотилось в груди, кровь прилила к лицу и вискам, от этого в ушах нарастал звенящий гул...

— Как это зачем? — Эймера поразила столь бурная реакция на его движение. — Как зачем! Чтобы показать знакомому...

У Мамочки отлегло от сердца, и слегка заикаясь после пережитого стресса, она тихо проговорила:

— Ты не подумай чего, Эймер... не обижайся... Только я не могу выпустить это из рук. Боюсь. Да кроме того... вдруг человек из моего сна и на тебя набросится? Я не хочу этого.

— Вот глупости! — фыркнул Мальчик. — Я ни во что такое не верю, ничего не боюсь. Что мне какие-то там миражи?

— Я тоже не верила, — возразила Мамочка, — да вот пришлось. В общем, я не желаю нести ответственность ещё и за твоё здоровье... за твою жизнь, наконец! Поэтому я отправлюсь к твоему знакомому сама и покажу ему записи лично.

— Но из этого ничего не получится, — грустно сказал Эймер. — Мой знакомый живёт в другом городе.

Ох, как же Мамочка не додумалась, что прежде Эймер жил не здесь! Откуда у него друзья в этом городе?! Ну и недотёпа...

— Впрочем, ладно, — сказал Эймер. — Не хочешь отдавать — не отдавай, дело твоё, тебе видней.

— Эймер! — Мамочка чувствовала, что он обиделся.

— Всё в порядке, — Мальчик ласково улыбнулся. — Держи тетрадку при себе, а я ему напишу... или нет! Сегодня четверг, завтра пятница, послезавтра суббота. Хочешь, послезавтра с утра отправимся к нему? Билеты я куплю, с утра в субботу поедем и часам к пяти вечера будем у него. Заночуем, в воскресенье вернёмся обратно, а в субботу вечером вы успеете обо всём поговорить. Идёт?

— Эймер, ты просто чудо! — Мамочка едва не прослезилась от умиления. — И что бы я без тебя делала?

Мальчик скромно потупился.

— Денег на билеты у тебя хватит? Может, одолжить тебе?

Мамочку так и подмывало спросить, остались ли ещё деньги от выигрыша в гастрономе. Однако после исчислений иметь дело с этими деньгами, пусть даже косвенно, через Эймера, совсем не хотелось.

— Зачем? Завтра все получают “недельные конвертики”, будет за что и билеты покупать. Раз мы решили ехать в выходные, всё равно придётся ждать до субботнего утра.

Заправский нигилист Мальчик то ли забыл об остатке выигрыша, то ли из природной деликатности не напомнил о нём Мамочке... В общем, какая разница! Хорошо, что не напомнил, и точка.

— Да, верно, я и не сообразила, — Мамочка облегчённо вздохнула. — Только послушай, Эймер, у меня к тебе ещё две просьбы...

— Я весь внимание, — Мальчик выжидательно смотрел на неё.

— Во-первых, я всё же женщина, и мне простительно... — Мамочка немного смутилась и заговорила тише: — Понимаешь, я боюсь. Боюсь оставаться одна, боюсь, что на меня нападут, убьют, отберут тетрадку. А ты смелый, ты не боишься. И ты почти что мужчина… В конце концов, ты же обещал не оставлять меня! И вот...

Мамочка запнулась, не зная, как высказать то, что её волновало больше всего. Наконец решилась:

— А нас правильно поймут? — усомнился Эймер.

— Вот ещё! — фыркнула Мамочка. — Прости, но разве ты можешь причинить женщине… э-э-э… беспокойство?

— Разумеется, нет, — пожал плечами Эймер, — но прости за грубость, случаются извращённые связи не только между двумя мужчинами или двумя женщинами, но также между женщиной и имиком…

— Ах, Эймер, оставь! — замахала руками Мамочка. — Все наши девочки слишком хорошо знают тебя, чтобы подумать подобную гадость о таком замечательном юноше!

— Ну-у, раз так… если ты не боишься за нашу… за свою репутацию… Тогда я даже смог бы ночевать у тебя, — несмело предложил Мальчик и поспешно добавил: — если захочешь, разумеется. Ты тоже не пойми меня превратно, но раз я взялся присмотреть за тобой...

— Да я и мечтать о таком не смела! Спасибо тебе огромное! — обрадовалась Мамочка и добавила нерешительно: — Только ни второй кровати, ни раскладушки у меня нет...

— Ерунда, — отмахнулся Эймер. — Я ко всякому привык, могу хоть на полу спать, хоть на сдвинутых стульях, хоть в ванне, хоть на голой земле. У тебя ватное одеяло есть?

— Конечно.

— Вот и замечательно! Постелю в кухне, тепло будет.

— Ещё раз огромное тебе спасибо. А во-вторых...

— Да?

Эта просьба казалась столь же трудновыполнимой, как и первая. Мамочка молчала, а Эймер ждал продолжения, нервно поглаживая чёлку.

— Во-вторых, я всю дорогу думала... Пойми, я здорово издёргалась за эти дни, вся извелась, изнервничалась... И пришла к выводу, что... В общем, я не могу больше руководить отделом. А ты без меня так хорошо управился...

Эймер выпрямился и уставился на Мамочку оловянными глазами.

— Что ты на меня так смотришь? Да, я хочу, чтобы ты принял у меня отдел, — подтвердила Мамочка. Мальчик встал, сел, снова встал, потоптался на месте, похрустел суставами пальцев.

— Ты понимаешь, что ты говоришь? — спросил он наконец дрожащим голосом. — Ты отдаёшь себе отчёт в своих действиях?

— Вполне, — теперь Мамочка была совершенно спокойна и хладнокровна. — Как руководитель я себя полностью исчерпала. Мне теперь ни за что не справиться...

— Но раньше ведь справлялась! — не удержался Эймер.

— Так то раньше. А теперь... Короче, после “Откровения” и библиотечного дня мне просто неинтересно. Оказывается, на свете есть вещи, гораздо более важные, нежели собранные вместе полтора десятка женщин с их вечными дрязгами и проблемами. И знаешь, я попробовала эти вещи и... В общем, они мне нравятся гораздо больше, чем должность руководителя конструкторского отдела.

Эймер сплёл пальцы на затылке, покачался взад-вперёд, задумчиво помычал и спросил:

— Что же с тобой будет дальше?

— По большому счёту, мне надо было бы уйти из конструкторов в какой-нибудь монастырь, — Мамочка грустно усмехнулась, — но человек из сна прав, в отличие от дьявола, я не верю в Бога. На хлеб как-то надо зарабатывать, поэтому я останусь в отделе. Буду работать под твоим началом, за сложные “сборки” возьмусь. Сяду в дальней комнате на твоём месте. Если хочешь, останусь твоим официальным заместителем.

— А ты уверена, что я справлюсь? — Мальчик пристально наблюдал за Мамочкой из-под полуприкрытых век. Очень ей не хотелось вновь касаться проблемы половой принадлежности Эймера, это был больной вопрос. Поэтому Мамочка попыталась облечь ответ в иносказательную форму:

— Понимаешь, подобные тебе люди... — она выдержала паузу, — обладают повышенной работоспособностью. Это известно всем. Так что нечего сомневаться, справишься. А я на своём горьком опыте убедилась, что подобная работа не для женщин. Она отнимает столько сил и здоровья!..

— А девочки? — не унимался Эймер.

— Что девочки? Была у них Мамочка, будет теперь... Папочка.

Сказано было по существу, хотя в ответе содержалась неприятная подоплёка: имик не может быть отцом, потому что не может иметь детей. И всё же Эймер обязан понять её! Должны же в душе обделённого природой человека копиться нерастраченные отцовские чувства. А раз так, он сможет отдавать их “детушкам” точно так же, как отдавала она.

— В общем, раньше, можно сказать, была я, “мать-одиночка” и полтора десятка “детушек”, а теперь будет полноценная семья: Папочка, Мамочка и “дети”.

Она и сама не могла решить, говорит ли всю эту ахинею серьёзно или всё же шутит.

— Оставим в стороне прозвища и прочие глупости, — в голосе Эймера вдруг почувствовалась огромная усталость. — Подумай хорошенько, ведь у тебя наверняка одна из “десятниц” на примете. Вийда или Пиоль, или Реда. Получается, я им дорогу перебегаю.

— У каждой “десятницы” есть комната, вот пусть и руководит каждая своей комнатой, — отрезала Мамочка. — Если я выделю одну из них, то непременно обижу двух других. А так все останутся на своих местах. Более того, от такой кадровой перестановки как бы страдаю я сама, значит, в итоге у “десятниц” не будет никаких поводов для раздражения.

— А вот это уж моё дело, кого выдвигать, — раззадорилась Мамочка. — Пока что именно я отвечаю за кадровую политику, не так ли? Кстати, на днях я говорила то же самое, только не тебе. И при чём тут возраст и опыт работы в нашем отделе, скажи на милость? Любая “десятница” замыкается в своей комнате, но ты уже успел поработать со всем отделом! Работоспособности тебе не занимать. А пока ты замещал меня эти два дня, я убедилась, насколько толково ты справляешься с любыми неожиданностями. Особенно показателен вчерашний день, когда ты сумел так быстро сдать проект. Так что соглашайся, дорогуша. Боюсь, у тебя нет иного выхода.

Эймер облокотился о стол, приблизил лицо к её лицу и прошептал:

— Действительно. Сама.

— А не пожалеешь?

Мамочка отрицательно мотнула головой.

— Точно?

— Точно, Эймер, точно. Пошли к Гию Эвхирьевичу, пусть издаёт приказ с сегодняшнего дня.

Мальчик отшатнулся.

— Как это с сегодняшнего?! Почему с сегодняшнего?! Почему не со следующей недели?! Ты что, Мамочка!..

— Повторяю, я уже не способна руководить отделом, не способна решать. А какой смысл оставлять тебя дежурным на сегодняшний и завтрашний дни? Так что айда в админкорпус, мы ещё успеем обернуться до “кофейника”.

Эймер походил по кабинету взад-вперёд, пробормотал едва слышно: “Значит, такова судьба...” Наконец обернулся и как бы нехотя бросил:

— Ну, тогда пошли...

Само собой разумеется, “Откровение” и тетрадку Мамочка спрятала в сумку и взяла с собой. Она решила вообще не расставаться с этими сокровищами.

К счастью, Гий Эвхирьевич находился у себя, а посетителей в приёмной не было, так что ждать не пришлось. После краткого изложения сути дела (разумеется, без всякой мистики, одни кадровые аспекты!) начальник бюро с довольным видом кивнул, сказал:

— Одобряю, одобряю. То-то смотрю, этот молодой человек так лихо сдавал вчера проект... Помните нашу встречу в конце мая, а? Говорил же вам тогда, что он замечательный работник, а вы не соглашались, раздумывали, брать или не брать, — и распорядился по селектору, чтобы секретарша готовила приказ.

Они и впрямь успели на “кофейник”. Эймер застеснялся было, но Мамочка отдала последний, по её словам, приказ: присутствовать непременно. И Мальчик мужественно остался. “Десятницы” были несколько сбиты с толку подобным новшеством, так что Пиоль даже не стала варить кофе. Мамочка обошлась четырьмя фразами:

— Мы уже побывали у начбюро. Эймер теперь возглавляет отдел. Я его заместитель, буду сидеть в дальней комнате. Приказ готовится с сегодняшнего дня.

Пиоль отреагировала на сообщение довольно спокойно, даже благожелательно кивнула Мальчику. Вийда пробормотала: “Шизуха нас наконец-то одолела”. Реда спросила:

— Но почему всё произошло без согласования... ну, хотя бы с нами...

Мамочка ответила, что начальник отдела назначается, а не выбирается, что никто, ничего и ни с кем согласовывать не обязан и спросила, нет ли у “десятниц” каких-либо вопросов по существу или срочных дел. Вийда сказала, что с Мамочкой очень хотела поговорить Лонни, но теперь это уже не имеет значения. Реда сказала то же самое про Мерцу, психоаналитика средней комнаты. На том и разошлись.

Весь день Мамочка передавала Эймеру дела, рассказывала, у кого, в какой комнате и что за проект находится в работе, какие проекты разработаны за период существования отдела, какие намечаются. Под вечер Эймер (уже как начальник отдела!) дал малярам заявку, чтобы пол в его кабинете выкрасили в нейтральный белый цвет, а на Мамочкином месте — в розовый.

Потом они затеяли переезд, и дальняя комната торжественно приняла экс-начальницу в свои объятия. Узнав о кадровых изменениях, девочки оживились, всеобщим открытым голосованием постановили сохранить за Мамочкой её почётное прозвище-титул, Эймера переименовать из Мальчика в Папочку, завтра же выяснить мнение на сей счёт двух других комнат. Также решили устроить чествование нового начальника и его новой замши в ближайший понедельник, хотя бы и силами одной дальней комнаты.

Эймер сдержал слово и после работы в гостиницу не пошёл, а последовал за Мамочкой. Она устроила вояж по магазинам, чтобы набить опустевший холодильник. Заодно заглянула в аптеку, как и намечала заранее. Когда выходили из неё, случилось непредвиденное и весьма неприятное происшествие. Мамочка как раз рассказывала Эймеру, в какой последовательности совершать утренний обход, что делать на “кофейниках”, у кого из девочек какой характер, на кого из них можно опереться в трудную минуту, в общем — вводила в курс дела. Как вдруг к ним подскочил длинный худой мужчина с жиденькими усиками и бородкой клинышком, вроде бы прилично одетый, вырвал из рук Мамочки сумку и пустился наутёк. Мамочка даже крикнуть не успела, как Эймер побросал пакеты (дома обнаружилось, что при этом разбились почти все купленные яйца), в два счёта догнал грабителя и подставил ему ножку. Тот споткнулся, растянулся на земле, выронил украденную сумочку. Несильно размахнувшись, Эймер саданул ему ногой в живот, подобрал Мамочкину драгоценность, вернул ей и сказал:

— Пошли отсюда побыстрее, вдруг их целая банда.

Мамочка оглянулась на корчившегося от боли неудачливого похитителя дамских сумочек, глаза которого, казалось, о чём-то умоляли, и подумала: “Как хорошо, что Эймер охраняет меня! Иначе пропала бы и тетрадка, и старушкина книжка. Только бы я их и видела”. И почему-то совсем не вспомнила о лежавшей в сумке “пятёрке” с мелочью. Пусть небольшие, но всё же деньги...

Дома она приготовила для себя и для Эймера просто королевский ужин. Мальчик съел всё и долго нахваливал кулинарные способности Мамочки. Хотя по глазам было видно, что ужин ему не слишком понравился, тем не менее, держался Эймер образцово. И Мамочка была благодарна Мальчику, так как знала, что хозяйка из неё никудышная.

После ужина Эймер постелил себе толстое одеяло в углу кухни на полу. Мамочка долго рассыпалась в извинениях, обещала сразу же после поездки купить Мальчику раскладушку. Однако Мальчик вновь повёл себя образцово и не выказал ни малейшего неудовольствия по поводу отсутствия должного комфорта.

Мамочка попрощалась, пошла в комнату, постелила, легла. Тем не менее, несмотря на окрепшее чувство уверенности в счастливом исходе борьбы с сатаной, несмотря даже на то, что она успела убедиться в расторопности “охранника”, Мамочка всё не могла заснуть. Смутное беспокойство не покидало её, заставляло ворочаться с боку на бок. У неё слегка покалывало правый висок. Надо было выйти на кухню и принять таблетку от головной боли, но неудобно беспокоить Мальчика...

В конце концов, к несказанному своему удивлению, Мамочка обнаружила, что... боится самого “охранника”! Причём причина боязни самая глупая из всех, которые можно выдумать: у Мамочки возникла и быстро окрепла уверенность в том, что Эймер никакой не имик, а настоящий мужчина. Господи, что за наваждение!

Хотя с другой стороны, как же не бояться? Всего лишь в понедельник Мальчик впервые появился в её одинокой квартирке, стал приходить ежевечерне — и вот пожалуйста, недели не прошло, как Эймер уже ночует у неё! Разве срок в четыре дня достаточен для знакомства?..

Мамочка резко села в постели. Ф-фу-у, показалось. Никакая тень не кралась из кухни в её комнату, всё это ерунда. А запах перчаток... Аромат такой сильный, что воздух квартирки успел уже насквозь пропитаться им.

А всё застарелые комплексы! Ещё в детстве родители вбили Мамочке в голову (ради её же блага, дабы скромность и девичью честь соблюдала), что если существо в штанах ночует с существом в юбке под одной крышей, то первое существо непременно принудит второе к началу отношений известного рода. Да ещё черноокая красавица Чикита постаралась, периодически высказывая сомнения в половом бессилии Эймера. Господи, что за бред?! Скромный, тихий мальчик...

Ничего себе тихий! Как ловко он разделался сегодня с грабителем... Настоящий боец! А в ту ночь, когда она безобразно напилась купленного на сатанинские деньги вина, Эймер называл её “сестрой-невестой”. А невеста — это почти что жена...

Кстати, если разобраться, “невеста” — это сокращение от “не-весталка”. Были такие жрицы в какой-то древней стране, то ли в Греции, то ли в Риме, то ли в Египте. Жрицы эти хранили девственность. Значит, по большому счёту “невеста”, “не-весталка” буквально означает “не-девственница”...

От этих мыслей Мамочку бросило в жар. Но что поделаешь, после стольких лет унылого безбрачия она просто не могла представить себя ничьей женой. Быть женой — это значит стирать вещи мужа, убирать за ним, готовить ему еду, ходить перед ним без макияжа, демонстрируя дряблую кожу и морщины, открыть перед ним свой истинный возраст, воспитывать его детей и (о ужас, это, конечно же, самое кошмарное!) исполнять пресловутые супружеские обязанности.

Впрочем, Мамочка уже готовила Эймеру еду, мыла за ним посуду и стояла перед ним в халате непричёсанная, без очков, с неподведенными блёклыми глазами. А в вечер славного кутежа, когда она не смогла бы оказать сопротивление, даже если бы очень захотела, Мальчик не раздевая уложил её на кровать, прикрыл пледом да почитал на прощание “Песни песней”, и всё... и ничего страшного, непоправимого...

В конце концов, Мамочка не вытерпела, подкралась к двери на кухню и заглянула туда. Эймер мирно посапывал в углу на ватном одеяле, совершенно по-детски подложив под щёку руки в пахнущих аптекой жёлтых перчатках. Чёлка свесилась прямо ему на глаза, из-под тонкого верхнего одеяла торчали ноги в носках. Похоже, Мальчик положил на пороге комнаты “сестры-невесты” рыцарский меч и не собирался переступать через него.

Мамочка мысленно обругала себя старой дурой, которая сама пригласила Мальчика и сама же теперь трясётся, как осиновый лист, вместе с таблеткой от головной боли выпила таблетку расчётливо закупленного снотворного, вернулась в комнату, открыла сумочку, достала тетрадку и “Откровение” и полагаясь на старинную студенческую примету, спрятала их под подушку.

Уснула почти сразу, однако чаяния её не оправдались. Ни Иоанн Богослов, ни герои отслеженных исторических событий к ней во сне не являлись. Хотя голый человек также не приходил, ледяной туман не клубился. Сновидений в эту ночь вообще не было, одно приятное чувство расслабленности и покоя. Пожалуй, впервые за последние дни Мамочка отлично выспалась.

(Далее…)