(…Назад)

Едва Мирема очутилась по другую сторону капсулы и убедилась, что никто из взрослых не следит за ней, как тут же открыла сумочку, в которой обычно таскала куклу Бали и тихонько сказала:

— Вылазьте, крысятики.

Через миллион лет по их исчислению на той же планете побледневшая Даята бросилась к мужу и дрожа не от страха, а от отвращения прошептала:

— Там крысы! Две гигантские крысы...

А где-то на другом конце планеты почти в то же самое время (всего на каких-нибудь десять лет раньше) доктор торжественно прочел наиважнейшую запись в черном альбоме, принадлежавшем несчастному и безусловно сумасшедшему Майклу Венсону:

Человечество, ты —

стая космических крыс!”

Кадаме высунул из сумки мордочку и недоверчиво принюхался. В воздухе витали тысячи запахов, и среди них ни одного, присущего соплеменникам-крысам. Привычных стен, кают и коридоров (не говоря уже о норах и лазах) также не было, если не считать серебристой обшивки капсулы. Однако эта стена излучала невидимую опасность, словно приглашая убраться отсюда куда подальше. Кадаме не знали не мог знать, что это работает внешний генератор, отпугивая местную живность. Впрочем, девочка была рядом, поэтому зверек не боялся.

— Вылазьте, вылазьте, — повторила Мирема. Конечно, Кадаме не понял значения слов, но почувствовал, что его и Певаку приглашают выбраться из тесной сумочки. Уцепившись розовенькими лапками за ярко-белую шкурку девочки (уцепившись осторожно, потому что он еще ни разу не видел Мирему в “шкурке” выходного комбинезона) Кадаме ловко вскочил на ободок сумки и осмотрелся. Вокруг было бесчисленное множество самых причудливых растений, целое море зелени разнообразных оттенков с вкраплениями черных, коричневых, серых и желтоватых пятен. В светло-голубом небе с ослепительным кружком солнца и легкими мазками облаков парили какие-то существа. Возможно, это были хищники, но никто из них не подлетал близко к излучающей опасность стене. На земле и на растениях также не было заметно никаких живых существ, хотя звериных тропок протоптано предостаточно. И было очень тихо.

Мирема опустила сумку пониже. Кадаме спрыгнул в траву и пискнул:

— Можно!

Конечно, звучало это не как слово. Просто он подал самке сигнал, означающий, что опасности поблизости нет.

Певака выбралась из сумочки, уселась на изумрудную травку и принялась вылизывать шерстку на брюшке и вокруг сосков.

— Нора! — пискнула она. Для самца этот сигнал означал, что он должен первым делом разыскать подходящее убежище.

— Гнездо! — отозвался Кадаме (то есть к вечеру они сплетут уютное гнездышко в ветвях дерева, которое он обязательно присмотрит).

— Молодцы крысятики, хорошие крысятики, тихо сидели, прятались, — ласково сказала девочка. — Здесь вас никто не будет трогать, никто из взрослых. А что будет дальше...

Мирема перестала сдерживаться, села на землю и заплакала.

— Плохая! — пискнул Кадаме.

— Плохая! — ответила Певака.

Их подруга сегодня излучала плохое, грустное настроение, как обшивка капсулы — опасность. Крысы инстинктивно бросились к девочке, чтобы утешить ее, хоть как-то помочь преодолеть грусть. Мирема поняла это по-своему и проговорила сквозь слезы:

— Нет-нет, крысятики, нам нельзя вместе. Вы портите груз и кушаете еду на складе. А если Певака выродит маленьких крысятиков, им надо будет кушать еще больше всех, потому что дети — быстрорастущие организмы, и им взрослые всегда все впихивают... Сейчас на корабле роботы убивают других крысок. Мамочка Паре говорила, что мамы никогда не бросают своих деток, — голос девочки окреп. — Так вот, я ваша крысячья мама, и я увела вас от санитарной обработки. И вас они не убьют!

Девочка однако не выдержала и вновь разрыдалась.

— Не пищи! Не пищи! — тараторили крысы и ласково тыкались мордочками ей в ладошки.

— Конечно, они подарят мне кого-нибудь, — продолжала Мирема. — Крысятики, я обещаю, что не захочу котенка! Хотя после вас я больше всех люблю котенков. И вообще кошки у меня не будет никогда, вот. И мышелов я всегда-всегда буду выключать, чтобы вы мне могли гулять по комнате, и на вас никто не нападывал... То есть не вы, а другие крысятики, потому что мы с вами...

Девочка зарыдала пуще прежнего и едва выговорила:

— Нельзя... нам... вместе... Но я... обещаю... даже когда... буду... взро-о-ослой...

Певака вскарабкалась к ней на плечо и принялась беспокойно теребить за окруженные легким сиянием волосы.

— Здравствуй! — пискнула Певака. Кадаме покорно принялся “здороваться”, как учила его Мирема, хотя все еще с недоверием относился к белой перчатке комбинезона на руке девочки.

— Я тебя люблю, сыночек Кадаме. И тебя, дочка Певака, — говорила девочка сквозь всхлипывания. — Может, я плохая крысячья мама, но я должна бросить вас тут. Пока папочка говорит, что генератор прогоняет всех зверей. Но когда мы улетим на кораблик... Ой, крысятики, ну я не знаю, что будет!

Я вырасту, но никому-никому и никогда-никогда не скажу, что бросила вас тут, чтобы вас не нашли и не санитарно обработали, вот. И я вас никогда-никогда не забуду. И вы меня тоже никогда не забудьте. Тети не становятся капитанами, но я придумала, что когда я вырасту большая, то попробую стать. И тогда я прилечу сюда на серебряном кораблике и заберу вас к себе! Правда здорово, крысятики?

Кадаме почувствовал, что их подруга развеселилась. Он удовлетворенно свиснул, прыгнул в траву и принялся искать пищу. Наткнулся на куст с черными ягодами. Они внушали доверие. Кадаме притянул ветку к земле, пожевал сладкую мякоть. Было вкусно.

— Еда! — свиснул он самке.

— Маленькая еда! Еще! — пискнул он. Вообще крысам повезло, что местные формы жизни были относительно мелкими по сравнению с формами жизни планеты, с которой они прилетели. Только крысы этого не понимали и не могли оценить.

Девочка увидела, что Кадаме поедает всякую “гадость” и воскликнув:

— Ой, забыла! Вот вам, — принялась выкладывать на траву кукольные тарелочки, салфетку, конфеты, кусочки хлеба, колбасы и сыра, которые успела стянуть за завтраком и рассовать по карманам комбинезона.

— Хорошая еда! Хорошая еда! — заверещали крысы и бросились к угощению. Однако ловкие ручки Миремы загородили им дорогу.

Кадаме и Певака разочарованно попискивали: подруга лишала их чрезвычайно вкусных вещей. Девочка поняла, что ее ненаглядные “детки” расстроились, по очереди взяла в ладошки каждую крысу, поцеловала в носик, почесала за ушками и нежно сказала:

— Прощай, Певака. Прощай, Кадаме. Ты мальчик, смотри, береги мне девочку! Не забудь, что я наженила вас браслетиками. Она будет выроживать маленьких крысятиков без крысячьей больницы, так что ты защищай мне ее.

Мирема встала.

— А теперь уходите. Когда папочка и дядя Ан кончат санитарную обработку, мы отсюда улетим. Тут будет тогда нельзя, поэтому уходите. А потом возвращайтесь за конфетками. Уходите!

Крысы тревожно посвистывали и в нерешительности топтались на месте. Инстинкт и исходящая от капсулы опасность гнали их прочь. Девочка тоже почему-то прогоняла их, подав сигнал “уходите!” и махнув передней лапой с сумочкой. Но здесь была их подруга и защитница, единственная защитница в совершенно чужом и незнакомом месте. И хорошая еда.

— Уходите. Вы добренькие, умненькие и хорошенькие детки. Вы всегда слушались меня и вы всех победите, я знаю. Вы тут самые-самые! А теперь кыш отсюда! Брысь!

Крысы не трогались с места. Тогда Мирема взяла одну из оставленных конфет и бросила ее подальше в кусты. Кадаме тут же побежал разыскивать угощение. Когда Певака догнала его, он успел уже отгрызть изрядный кусок.

— Я! — возмутилась Певака. Кадаме знал, что самка носит детенышей и послушно отскочил в сторону. Едва крысы расправились с конфетой, волна опасности погнала их прочь от капсулы, в самую чащу леса.

А девочка громко всхлипнув побрела к родителям, чтобы никогда уже не увидеть своих крысятиков.

Без сомнения, это были разумные существа, населявшие данную планету, на что безошибочно указывал индикатор интеллекта, звеневший все громче.

И без сомнения можно было сказать, что существа эти — крысы. Миллион лет эволюции не прошел для них бесследно. Крысы увеличились в размерах, ходили на задних лапах. Их голова изменила форму. Под причудливой одеждой скорее всего не было шерсти, о чем свидетельствовали голые морды (или лица?!) крыс и голые передние конечности самки.

— Парг, миленький, уведи меня отсюда! Пожалуйста, — взмолилась Даята. Муж почувствовал, что она все еще дрожит.

— Обопрись на меня, — сказал он строго и повел жену назад к кораблю.

— Как досадно, — проговорила Даята, немного оправившись от пережитого. — Досадно, что я ненавижу крыс, и именно крысы населяют такую замечательную планету.

— Смотри, смотри, они наблюдают за нами! — воскликнул Паргаме и иронично добавил: — Ты же так рвалась с ними встретиться. Хотя бы помаши им на прощанье.

— Ой, Парг, брось, не надо, — застонала Даята. Они как раз свернули за угол дома. Даята облегченно вздохнула.

— Так что, надо было высаживаться? — просил Паргаме начальственным тоном.

— Я была до неприличия своевольна, — с раскаянием признала жена.

— Будешь впредь слушаться меня?

— Еще бы! Ты у меня самый умный, самый хороший на свете, — она оглянулась, чтобы проверить, не идут ли крысы за ними.

— Интересно, как эти паразиты оказались здесь?

— Тут и гадать нечего: сбежали с того грузовика миллион лет назад. Очевидно, экипаж нарушил закон чистоты посещения. Вообще-то с этим строго. Сама понимаешь, влиять на эволюцию чужой планеты... Но ведь миллион лет прошел, что ж поделаешь! — Паргаме только руками развел.

— Все-таки интересно получилось, — продолжал он уже сидя в кресле на корабле. — Освободившись от давления человека крысы построили собственную цивилизацию.

— А вдруг это не крысы? Вдруг местная жизнь просто дала такую форму?

Паргаме усмехнулся. Жена с запозданием защищала цивилизацию, которую подсознательно считала своей.

— Все может быть, — неопределенно сказал Паргаме, не желавший более говорить на эту тему. — Но пусть с этим разбираются ученые. И без нас. Мы и без того много сделали. Шутка ли: цивилизация крыс!

И маленький кораблик молодоженов устремился к звездам. Они спешили разыскать другую подходящую планету, чтобы спокойно провести медовый месяц.

крыса!

— Так вот что за странные орудия пыток вы изготовили, друг мой! И как я сразу не сообразил, что это различные модели мышеловок, воспроизведенные в масштабе!

— Дурак, — без всякого выражения сказал Венсон, который покачивался взад-вперед, точно сомнамбула. Доктор усмехнулся.

— Читаю дальше, друг мой.

В объединении!!!

Должен вам прямо сказать: ве-ли-ко-леп-но!

— Ублюдок ты, — пробормотал Венсон. Доктор закрыл альбом и сказал серьезным тоном:

— У вас навязчивая идея, друг мой. Плюс мания величия, — он взвесил на руке пухлую папку и альбом. — И вот во что это вылилось. Пытаясь жить жизнью крысы вы попрали закон и мораль. Вас просто необходимо остановить, друг мой. И я это сделаю.

— Кретин вонючий. Крыса бесхвостая, — прошептал Венсон.

— Уведите его, — обратился доктор к санитарам. Потом долго смотрел на закрывшуюся дверь. Наконец произнес с удивлением:

— Подумать только, друг мой Венсон, я едва не уверовал в вашу гениальность! Значит верно говорят, что от гения до безумца всего один шаг. Надо же...

И добавил:

— Ничего, друг мой. Я вас вылечу.

Когда мужчина и женщина увидели пришельцев, их объял страх. Чувство было настолько глубоким, первобытным, что его истоки невозможно было осознать.

И однако это была именно инстинктивная боязнь животного, возникающая в присутствии человека, высшего, которого невозможно обмануть и одолеть никакими усилиями.

Мужчина и женщина стояли неподвижно. Они не понимали, почему пришельцы не приблизятся к ним, не заговорят, иными словами почему не вступают в контакт. Им и в голову не могло прийти, что сам их вид для пришельцев отвратителен.

Когда космические гости исчезли, люди долго спрашивали себя: кто же это был? Жители иных миров, ангелы или призраки?

А главное: явятся ли они вновь?..

Но захотят ли посланцы космоса говорить с бывшими беглыми крысами?!

И есть ли о чем говорить?..