— ...Прости меня, Морис. Пожалуйста, прости.

Эти слова Нэнси произнесла на пороге адвокатской конторы, когда уже и прощать-то, собственно, не имело никакого смысла. Для них двоих как для супружеской четы все было кончено.

Морис Бишоф бросил на нее через плечо презрительный взгляд. Подумать только, из-за этой женщины он когда-то сходил с ума! А в тот роковой день едва не застрелил... Жаль, конечно, что не застрелил, но!.. Карьера могла запросто пострадать. Его драгоценная карьера.

А что остается молодому, подающему большие надежды инспектору после того как он столь наглядно убедился в отчужденности жены? Да успешно продвигаться по службе, что же еще! И правильно он поступил, когда сунул пистолет на место. Иначе все его честолюбивые мечты, все устремления запросто пошли бы псу под хвост.

В самом деле, о чем мечтал он, когда в далеком детстве драил до блеска туфли прохожих? Разве не замирало его маленькое сердчишко, охваченное какой-то особенной сладостью, когда около сапожного ящика останавливался человек, которого другие шепотом называли или громко ругали “фараоном”? И разве играя с приятелями в полицейских и гангстеров не становился он с большой охотой именно полицейским? И тут вдруг водночасье — конец всему?!

Вот Нэнси вела себя просто отлично. Если можно, конечно, говорить об ОТЛИЧНОМ поведении изменщицы...

А тут вдруг: “Прости меня, пожалуйста...” С чего бы это?

Он так и ответил ей:

— С чего тебе вздумалось просить у меня прощения?

Небрежно этак спросил, точно она была абсолютно чужой, незнакомой женщиной, пристающей к нему средь бела дня на главной улице города. Словно не было между ними ничего и никогда. Никакого чувства. И никаких дней, месяцев, лет.

— Да так. Прости, и все, — скороговоркой вымолвила Нэнси. — Это ведь ничего уже не изменит, правда?

Морис подумал немного и согласился:

— Действительно, не изменит.

— Тогда почему не простить?

На языке вертелись колкие, обидные словечки. Самое время высказать, бросить ей в лицо всю свою обиду. Как раз сейчас!

Морис обернулся к бывшей супруге... но не сумел сказать ни слова. Нэнси смотрела на него жалобно, как побитая собака. И таким до боли знакомым застенчивым жестом теребила черный завиток волос над правым ухом!..

Морис готов был кричать, вопить благим матом, выть как голодный койот!!! И однако молчал, молчал, да вдруг сказал:

— Ну ладно, прощаю.

— Нет, не так. Ты это по-настоящему сделай.

— Как это по-настоящему? — переспросил молодой инспектор полиции, впервые смутно почувствовав, что допустил некое правонарушение... только вот в какой области законов?

— Мне это очень нужно, Морис.

Ага, кажется, он наконец понял, в чем дело!..

Глупо, ах, до чего глупо рассуждал он тогда! Ошибку свою Морис Бишоф понял лишь много лет спустя.

А Нэнси тогда оказалась мудрее. Во всяком случае она не обозвала бывшего супруга бесчувственным тупоголовым кретином (чего тот без всякого сомнения заслужил), а лишь сказала:

— Зря ты так, Морис. Я ведь все сделала любя... И даже тогда любила. Учти это.

— Знаю, знаю, Морис, — прервала его Нэнси. — Я и сама не очень понимаю, но... мне казалось... так можно встряхнуть тебя. Я запуталась... Очень запуталась, Морис. И ты запутался. Мы оба оплошали. А потому без всякой задней мысли я прошу прощения, и больше ничего.

Сказала так — и пошла вдоль улицы. Быстро пошла, почти побежала.

Он же остался стоять на самой середине тротуара. Торчал там как телеграфный столб минут десять. Почему-то вдруг решил, что можно бы и подвезти Нэнси до дома, бросился к машине, поехал. Однако ее нигде не было видно. Верно, такси взяла, вон их сколько кругом. Полные улицы такси. Сама, значит, домой доберется...

Морис резко затормозил, выскочил как ошпаренный из автомобиля и с удивлением обнаружил, что припарковался как раз напротив бара. Видно, туда ему и дорога.

Впоследствии он не мог точно сказать, сколько времени провел в баре, какое количество рюмок, стаканов или кружек опорожнил и что в них было налито. Он вообще очухался в парке на скамье от холода. Похлопал себя по плечам и обнаружил, что пиджак все еще на нем, только не надет как положено, а небрежно наброшен сверху. Проверил карманы: вроде все на месте. Заглянул в бумажник — один-единственный жалкий доллар да центов шестьдесят мелочью. Вот это погулял! Ну и ну!..

Хорошо хоть ключи не потерял, в том числе от автомобиля. Сама машина осталась черт знает где. Да и не сел бы он за руль в таком состоянии. Как же, образцовый молодой полицейский... И такси не наймешь на доллар шестьдесят; а сказать, что отдаст деньги по приезде домой — так поди не поверит водитель! Пришлось плестись через весь город по притихшим ночным улицам. По пути несколько раз попадались компании каких-то подозрительных личностей, однако обошлось без инцидентов. В самом деле, кому какое дело до пьяного ниггера!

Лишь однажды, когда дом был уже довольно близко, из темной подворотни навстречу ему выплыла довольно смазливенькая девица.

— Чего загрустил, парень? Хочешь совершить приятное путешествие на Остров Любви? — услышал он.

— Убирайся к черту, шлюха проклятая! Я из полиции! — рявкнул Морис. Девица как сквозь землю провалилась.

“Не хватает только опуститься до уровня Нэнси”, — раздраженно подумал он. И тут же обругал себя: опуститься! экий моралист нашелся. Проповедник нравственности в обнимку с бутылкой...

Однако ночной холодок и полное одиночество, нарушенное всего один раз, благотворно повлияли на Мориса. Вместе с парами алкоголя из мозга словно улетучилась какая-то противная липкая субстанция, мешавшая думать в течение последних дней и недель.

...А почему он вообще сравнивает себя с Нэнси? Какое ему до нее дело теперь? Неуж-то между ними все еще остается нечто невидимое и неощутимое?..

...Она, значит, пыталась встряхнуть его этой своей дурацкой выходкой с любовником, ничего больше? Вот так запросто застукать развлекающуюся парочку... Он явился домой неожиданно, однако и Нэнси ведь не полностью умалишенная, чтобы устроиться на ночь с любовником в супружеской постели. Значит, был явный расчет...

Нэнси ожидала, что он вернется из участка и увидит!!! Он ведь не мог не вернуться! Кажется, он предварительно позвонил... Или не звонил?! Эх ты, профессионал, где твоя отточенная память?

Морис невольно ускорил шаг, затем побежал. Вихрем влетел в подъезд. Лифт почему-то не работал, пришлось взбираться пешком по лестнице. Сердце готово было разорваться на части от бешеного биения о грудную клетку, печень сжалась и ноющим живым камнем болталась в животе, на месте солнечного сплетения будто зияла рваная дыра...

Он так запыхался, что долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Скорей! Скорей, идиот!!

Во всех комнатах горел свет, но Нэнси там не было. Попутно Морис успел заметить, что она не собирала вещей. В квартире вообще все было в образцово-показательном порядке. Да где же она сама?!

...В ванне, наполненной багровой жидкостью, плавало черное тело Нэнси.

— Вот это уже больше похоже на правду, чем предыдущая ложь, — сказал Морис Бишоф после некоторого раздумья.

— Простите, капитан, однако это не похоже на правду; это и есть правда, — осторожно заметил допрашиваемый. На что детектив ответил весьма сдержанно:

— Поглядим еще, поглядим. Вы уже нагородили тут кучу нелепостей, так что я пока воздержусь от окончательных выводов.

— А впрочем как хотите, — мистер Натансон махнул рукой. — Вы имеете полное право не верить мне. В конце концов, такова специфика вашей профессии, и за это на вас нельзя обижаться.

— Итак, Дебора Картрайт отравилась, — сказал Бишоф, предотвращая таким образом трансформацию ведущегося по всем правилам допроса в неестественно-дружескую беседу допрашиваемого и следователя. — Почему вы решили, что вина за ее смерть лежит на вас?

— Она оставила письмо, в котором изложила причины, побудившие ее сделать это, разве вы не догадались?

— Это мое дело, о чем я догадываюсь, — одернул Джорджа Натансона детектив. — Ваше дело отвечать. И между прочим, из последнего вашего ответа следует, что Дебора Картрайт поступила, как заурядная скандалистка: она оставила последнее слово за собой, сведя счеты с жизнью и не дав вам возможности высказаться в ответ.

И мысленно добавив: “Между прочим, Нэнси также не дала мне этой возможности”, — Морис Бишоф подытожил:

— В результате вы вбили себе в голову, что виноваты в ее гибели. И до гроба в долгу перед ней.

— Между прочим, отец тоже так считал, — сказал допрашиваемый.

— А вот это весьма существенно! Это дает возможность понять мотивы его действий, — обрадовался детектив. — У вас был откровенный разговор?

— Да, после похорон Деборы.

— Ну и?..

— Ну и он высказал все то же самое.

— А ваш отец виделся когда-нибудь с Деборой?

— Нет, капитан. Хотя он действительно приглашал нас погостить у него месяц-другой, здесь я тоже ничего не выдумал.

— Но нельзя ли вы все же допустить, что между ними...

— Если бы отец знал, что Дэби собирается покончить с собой, неужели бы он спокойно дал ей сделать это?! — возмутился Джордж Натансон. — Не было между ними сговора и быть не могло!

— Я не сказал, что они сговорились, — мягко поправил его Морис Бишоф. — Я всего лишь спросил, не переписывались ли они. Может, разговаривали по телефону? В общем, обменивались мнениями.

Мистер Натансон убежденно мотнул головой.

— Что ж, может быть, вполне может быть... — Бишоф пожал плечами. — Подумаешь, совпадение мнений! И не такие еще совпадения случаются... Но как складывались ваши отношения с отцом после смерти вашей супруги?

— Мы окончательно порвали после похорон, — честно признался допрашиваемый. — Отец во всем винил меня, я не желал ничего слушать... В общем, на этом свете мы больше не свиделись.

— То есть в последний раз вы видели отца уже в гробу? — как можно более деликатно попытался уточнить детектив. Джордж Натансон возразил с отрешенным видом:

— Я сказал: вообще. Его хоронили без меня.

— Где же были вы?

— Так... делами занимался, — мистер Натансон придирчиво осмотрел ногти на правой руке, поморщился: за время пребывания под стражей они успели чуть-чуть отрасти. — Бизнес, знаете ли, такая штука, которую невозможно бросить неожиданно. Тогда, помню, как раз подскочила нефть, я неплохо заработал...

Джордж Натансон многозначительно ухмыльнулся, но в голосе его прозвучали грустные нотки:

— Может, и не захотел, мое дело... Но сказать по правде, я глубоко сожалею об этом. Как знать, если бы мы поговорили тогда с отцом, вдруг все сложилось бы совсем по-иному?

— Возможно, — капитан поцокал языком. — А скажите-ка... Отец вам не писал? — он пристально посмотрел на допрашиваемого.

— Написал однажды, — сознался мистер Натансон. — Только ведь я не вскрывая конверта сжег письмо.

— Досадно, очень досадно! — воскликнул Бишоф. — Надо сказать, привычка жечь письма — отнюдь не лучшая ваша черта.

— Но я догадываюсь, что там было.

Капитан вопросительно взглянул на допрашиваемого.

— Он упоминал об этом письме в другом, которое я нашел по приезде сюда, — пояснил Джордж Натансон.

— Ах вот как... Впрочем, мы отвлеклись. Итак, вы сожгли письмо отца не читая. Вскоре он умер, но вы на похороны не поехали, используя более-менее благовидный предлог. Почему же вы явились сюда теперь?

— Как это почему? А завещание? А наследство? — допрашиваемый развел руками. — Как только я освободился, сразу же приехал.

Джордж Натансон молча кивнул.

— Что же вы нашли здесь?

Вопрос был задан самым невинным тоном, более того — без всякого злого умысла. Бишоф просто хотел знать правду. От начала до конца. Собственно, он уже знал, что обнаружил допрашиваемый в доме отца. Однако мало было просто знать. Необходимо было услышать все из уст самого Джорджа Натансона. А тот молчал, потупившись и мелко дрожа всем телом.

— Так что же? Отвечайте, мистер Натансон.

— Я... обнаружил... явные следы присутствия... везде... — проговорил он запинаясь, затем овладел собой и продолжал уже ровным голосом: — Понимаете, капитан, отец с матерью жили чрезвычайно... ровно, что ли. Никаких размолвок, ссор, скандалов. Не то что у нас с Дэби. Мать была единственной в его жизни женщиной. Кроме науки, как он сам любил шутить. Мать прекрасно понимала отца и всячески поощряла. Теперь редко можно встретить подобные отношения: то он не выдерживает, то она...

Мистер Натансон потупился, в отчаянии схватившись за голову. Бишофа так и подмывало спросить, что нашел в тот день допрашиваемый, что его так поразило и вывело из состояния равновесия. Однако детектив благоразумно молчал, ожидая продолжения исповеди. И Джордж Натансон продолжал:

— Нет, это было далеко не жилище одиночки, никакая не берлога затворника. Там жила — женщина! Женщина, капитан. Это чувствовалось во всем. Знаете, наверно, такое чувство было у семерых гномов, когда явившись с приисков они увидели свой дом, прибранный непонятно кем и неизвестно с какой целью. Вот и я испытал примерно такой же шок, причем за всех семерых разом. Правда, ответ мне был ясен: еще в детстве посмотрев мультфильм Диснея я знал, что за всем этим кроется какая-нибудь Белоснежка, решившаяся скрасить последние дни и часы старика-ученого. Это она поддерживала дом в образцово-идеальном порядке, возможно, зная о приезде законного наследника и ожидая его. И это ей, юной прелестнице принадлежали... м-м-м... некоторые тончайшие предметы одежды и всяческая парфюмерия, которую я успел заметить на туалетном столике в смежной с отцовским кабинетом спальне. В общем, вы меня понимаете, не правда ли?

— Понимаю, — сказал Морис Бишоф, украдкой вздохнув и подумав: “Везет же некоторым счастливчикам! Кто б мою Дэби вот так реконструировал.” — И что же было дальше?

— Дальше, капитан? А дальше я в один миг понял, что реальные, а не вымышленные Белоснежки обладают некоторыми скверными чертами характера... что они вообще реальны, а не сказочно-эфемерны! И что такая вот... — мистер Натансон нехорошо выругался сквозь зубы, вспоминая пережитое, — окрутила отца, и теперь мне наверняка придется иметь с ней дело по поводу наследства. А может она еще и на меня влиять начнет, а это...

Допрашиваемый немного помолчал, затем кратко подытожил:

— Все это необходимо было обдумать в одиночку. Хорошенечко обмозговать. Чтобы когда появится она, быть готовым к генеральному сражению номер один. К словесной битве, поединку пока без адвокатов. Это ведь тоже многое решает, капитан. Поэтому я пулей вылетел из дома и быстрым шагом направился в китайский ресторанчик, расположенный через три квартала.

— Сколько времени вы там провели? — поспешил уточнить Бишоф.

— Часа два-два с половиной.

“2-2,5 часа”, — пометил Морис Бишоф в блокноте. Все верно. А в это время в дом вернулась...

...Нетвердым шагом Дэби брела по парковой аллее. “Как пьяная”, — мелькнуло в голове. Свались она сейчас свалится,ничего удивительного в том не будет. Но кого это интересует... Значит, надо сделать так, чтобы не упасть.

Дэби опустилась на скамейку, зябко поежилась, поплотнее закуталась в легкое пальто. Больно холодная нынче весна в Огайо...

— Вам плохо, мэм?

Дэби вздрогнула, повертела головой, тихо прошептала:

— Нет, ребята, все о’кэй.

Скауты исчезли.

Он, и никто другой! Замена не проходила...

А между прочим Дэби так ждала его!!! Не зная, откуда должен появиться он, ходила почему-то каждый день в парк и методично высматривала: не появится ли ОН во-от на той аллейке... или там...

Над самой головой слева направо двигался нарастая звук. Это был вначале неясный, едва различимый гул. Точно “летающая крепость”...

Дэби не знала, что такое “летающая крепость”, хотя несколько раз смотрела телевизор. Скорее всего это что-то связанное с такими штуками, которые называются... называются...

Дэби слегка сползла по скамье, задрала голову и внимательно посмотрела вверх. Яркое весеннее солнце остро отточенной бритвой полоснуло по глазам. Гул рвал на части слуховой аппарат со всеми его барабанными перепонками (или что там было у нее в голове). Тем не менее прежде чем окончательно ослепнуть, оглохнуть и сойти с ума от боли Дэби успела заметить спешившего по своим неотложным делам крохотного жучка.

Преодолевая сопротивление земного притяжения, которое самым беспардонным образом наваливалось на каждый килограмм ее веса девятью целыми и восемью десятыми ньютона, Дэби с третьей попытки все же выпрямилась. Затем вновь приняла вертикальное положение. Несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула.

Это помогло. Это всегда помогало. Правда, с каждым разом все меньше и меньше. Если Джорджи не появится хотя бы через час, ей уже ничто не поможет.

Джорджи... Джорджи...

Дэби повторила это имя несколько раз как заклинание.

Начало и конец. Альфа и омега. Первый и последний...

Но ей пока стало легче, и на один-единственный миг Дэби ощутила, как прекрасна жизнь! Мир! Вселенная! Этот миг откровения вобрал в себя все: от ярко-сочной зелени мельчайшей былинки и ажурной легкости серебристого облачка в бездонной лазури до спиралей далеких галактик, взрывов сверхновых звезд и великого ледяного вакуума, заполненного потоками неуловимых частиц и неощутимыми никакими сенсорами физическими полями.

...И тут же откровение кончилось, яркий свет померк в ее глазах, превратившись в тусклое мерцание далекой свечи, звуки расстаяли горстью соли в стакане воды, а воздух сделался густым желеобразным варевом.

Конец наползал на нее с роковой неотвратимостью...

Дэби все же поднялась с лавочки и поплелась неведомо куда.

Лучше бы — рано. Но похоже — поздно... Теперь...

— Мисс Натансон, вы знаете, ваш брат приехал. Я его видела. Он побежал куда-то. Верно, скоро придет.

Кто это? Кажется, соседка... Теперь не узнать. Она уже перестала всех узнавать. Плохо дело...

Дэби вошла в дом, непрерывно спотыкаясь, ежесекундно рискуя упасть и свернуть себе шею прошла по комнатам. Здесь она появилась на свет, осознала себя и окружающий мир. Здесь узнала все о себе от мистера Натансона. Впервые почувствовала свое предназначение... Теперь все. Конец близок. Прощай, милый дом...

“Ваш брат, мисс Натансон”. Кто это, интересно? Она ведь появилась одна, какой такой брат? Откуда?..

Приехал!!! Приехал!!!

Правда, поздно... слишком поздно...

Ноги переломились в коленях, она опрокинулась на кровать, застонала...

Нет, на стон не осталось сил. Только широко открыть глаза.

И в глазах вдруг застыл...

Он!

Джордж!!

Конечно, он!!! Живой! Во плоти, а не в фантазии!

Бледный, трясущийся, стоял в дверях спальни и во все глаза пялился на нее как последний олух.

И то ли померещилось ей, то ли действительно это произошло, но только Дэби протянула к нему руки и позвала:

— Джорджи, дорогой, иди ко мне! Иди, дорогой, я так измучалась, так устала ждать тебя! Вконец обессилела...

Может, он и пошел, побежал... Ринулся к ней!.. А может это стены комнаты, пол и потолок разом обрушились, поднялись и опустились, скомкались в изуродованном смертью восприятии — Дэби так и не успела понять. Так и не смогла разрешить эту загадку.

Потому что в следующий миг ее сознание угасло навсегда.

Допрашиваемый досадливо поморщился.

— Это она привела Дебору?! — в гневе вскричал мистер Натансон. И добавил угрюмо: — Ничего себе подарочек сделала...

Бишоф поперхнулся и от создавшейся неловкости закашлялся. Джордж Натансон сделал вид, что ничего не заметил.

— Каждый божий день? Точно, робот, — задумчиво сказал допрашиваемый. И вздрогнул.

— Хотя... нечто в ее поведении наводит на такую мысль, она не была роботом... по крайней мере в привычном для нас смысле.

— Так что же с вами случилось после возвращения домой? — спросил детектив в соответствии со своей ролью. И мистер Натансон послушно ответил:

— По крайней мере я знал, что увижу кого-то. Хоть в некоторой степени был подготовлен, что ли. И вот вхожу в дом. Слышу: из смежной с отцовским кабинетом комнаты неясный шорох раздается. Из спальни этой молодой особы, значит. Ну, думаю, сейчас начнется! И с самым решительным видом ворвался в спальню. Может, это глупо, недостойно, однако я намеревался учинить скандал. А застал... Господи, кого я там увидел!..

Джордж Натансон сглотнул подкативший к горлу комок.

Допрашиваемый застонал и процедил сквозь зубы:

— Нет, капитан, это слишком! Выдержать такое выше человеческих сил!.. Невозможно!.. Невозможно!..

Морис Бишоф подавленно молчал.

— Успокойтесь. Ну, успокойтесь же, — попытался урезонить его детектив. Он обошел стол, налил стакан воды из графина и подал допрашиваемому. Тот жадно выпил воду. Когда стакан опустел, стало слышно, как зубы мистера Натансона стучат о край стакана.

— Дальше, — потребовал Бишоф, возвращаясь на место.

— Когда я окончательно убедился, что на кровати в смежной с отцовским кабинетом спальне действительно лежит только что умершая жещина, моя жена, оставалось допустить две вещи:

либо я в самом деле сошел с ума, и мне необходима срочная

помощь психиатра;

либо это результат какого-нибудь чудовищного эксперимента

моего покойного отца.

С судорожной решимостью утопающего я ухватился за последнюю мысль. В самом деле, насколько я знаю, сумасшедшие не очень часто осознают, что являются таковыми. Но если мой ум признает возможность быть поврежденным, то скорее всего я нормальный. Тогда дело не во мне, а в моем отце.

Я вдруг отчетливо вспомнил, что он был выдающимся биологом с мировым именем. В голову почему-то пришла мысль о зомби. Неужели отец вскрыл могилу Дэби и с помощью какого-то дьявольского средства оживил ее?!

— Вы любите фильмы ужасов? — флегматично спросил Бишоф.

— Терпеть не могу. Однако согласитесь: от телевидения в нашей жизни не спрячешься.

Детектив согласился, и Джордж Натансон продолжал:

— Но раз дело обстоит именно так, а не иначе, объяснение случившемуся нужно искать в бумагах отца. И вот стараясь не сводить с трупа глаз я попятился в кабинет, опустился на колени около секретера, выдвинул самый первый ящик — и моментально нашел то, что меня интересовало: неотправленное письмо на мое имя!

— Где оно? — быстро спросил капитан.

— Сжег, — кратко пояснил допрашиваемый.

— Значит, пепел остался от письма, а не от мнимых счетов?

— Совершенно верно.

— Вы не хотели, чтобы с его содержимым ознакомился еще кто-то кроме вас. По крайней мере в тот момент, — Морис Бишоф придал своему голосу внушительность. — Но мистер Натансон, поскольку обстоятельства, мягко говоря, изменились, может вы...

— О, конечно! — с готовностью воскликнул допрашиваемый. — В общем-то там не было ничего такого, о чем нельзя было бы догадаться. Я бы и догадался, да только, знаете, обстановка подействовала. И даже не так сама обстановка, как неожиданность создавшейся ситуации...

— Так можете вы наконец сказать, что было в письме? Только в общих чертах, пожалуйста, — детектив прервал словоизлияния Джорджа Натансона, видимо, собравшегося разразиться длительными словоизлияниями. Допрашиваемый с готовностью принялся рассказывать:

— После обычных и на самом деле ничего не значащих приветствий отец высказал все, что на самом деле думал о нашем с Деборой браке и причинах, по которым она решила свести счеты с жизнью. Ну, для меня тут ничего нового не было...

— Вкратце, вкратце, — напомнил Бишоф.

— Да, да, конечно, — мистер Натансон понимающе кивнул. — Если коротко, отец в который раз обвинил меня в невнимании к покойной жене. В том, что я так ни разу и не удосужился задуматься и разобраться, что же за человек живет рядом со мной. Поленился время от времени выказывать ей мелкие знаки внимания, ну, как это водится между супругами. Надо сказать, сам-то он в этом отношении тоже был хорош...

— Мистер Натансон! — прошипел сквозь зубы детектив.

Бишоф вздохнул, и без лишних напоминаний Джордж Натансон поспешил продолжить рассказ:

— Это оказалось возможным на клеточном уровне, — неопределенно заметил Бишоф.

Морис Бишоф усмехнулся.

— Я знаком с достижениями вашего отца. В общих чертах, — пояснил он. — Так что, мистер Натансон, не стесняйтесь. Для полиции, как и для врачей, не существует так называемых неудобных тем.

— Так вот... Отец писал... — преодолев остатки смущения, допрашиваемый неожиданно резко перешел к сути дела: — Общеизвестно, что в конце полового акта мужчина разом отдает целое море энергии. По словам отца, это в некотором смысле взрыв бомбы. И вот представьте, он додумался собрать и утилизировать эту энергию. Нет, надо же додуматься до такого! Бредовая идея, — воскликнул мистер Натансон.

— Давайте не будем заниматься оценкой достижений вашего покойного отца, — мягко заметил Морис Бишоф, а про себя уточнил: “гениальных достижений”. И вновь пожалел, что биоробота-жену сделали не для него, а для этого болвана.

Джордж Натансон стиснул кулаки и прорычал:

— Но меня крайне возмущает, что этой своей выходкой, иначе не скажешь, отец фактически приговорил меня к вечному сожительству с женой! Какое право имел он так обходиться со мной? Какое?!

— Он считал, что в смерти Деборы Картрайт виноваты вы, и на свой манер решил добиться для вас искупления. Это очевидно, — сказал Бишоф. — Это все, что было в письме?

— Нет. Отец также написал, что ему удалось добраться до каких-то там баз данных по учету населения. Он подделал кое-что, и теперь получалось, что Дэби вовсе не умерла два года тому назад, но до сих пор жива-здорова, у нее есть счет в банке, кредитные карточки, водительские права и прочая чепуха. Для соседей же она — моя сестра. Нам оставалось уехать в какой-нибудь город, где бы нас никто не знал, и жить там припеваючи. Разумеется, при условии, что я не стану отлынивать от выполнения супружеского долга и буду периодически подпитывать Дебору энергией, — мистер Натансон саркастически хмыкнул. — Вот такой приговор... Ну, а вы-то нашли что-нибудь в своих архивах?

— Как я уже сказал, базы данных — вещь довольно запутанная. Ваш отец поработал основательно, не спорю, однако кое-чего он не учел. Или просто не успел доделать. Так что рано или поздно мы бы все равно заподозрили неладное, учтите, — как бы вскользь заметил детектив. — Ладно, довольно об этом. Мне бы хотелось знать, каковы были ваши действия после обнаружения письма.

Сказав это, Бишоф пристально уставился на допрашиваемого. Мистер Натансон смущенно откашлялся.

— Я понимаю, что для вас не существует неудобных тем, — заговорил он тихо. — Но-о-о... Ну да чего тянуть. Я ведь действительно хотел начать все сначала, капитан, и... В общем, я попытался оживить Дебору.

— По методу отца, — Бишоф кивнул. — Подпитать энергией.

— Да.

Джордж Натансон удивленно вскинул брови.

— Ведь человеческие ресурсы не безграничны, — принялся пояснять детектив. — Представьте себя, образно говоря, батарейкой, а ее аккумулятором. Что будет, если заряжать аккумулятор от батарейки?

— Батарейка начнет разряжаться, аккумулятор — наоборот. Это ясно даже школьнику.

— Но все кончится хорошо, если аккумулятор не требует основательной подзарядки. А если он разряжен очень сильно?

— Батарейка сядет, — Джордж Натансон вздохнул. Кажется, он понял, куда клонит детектив.

— Совершенно верно. Так вот, ваш отец не учел одного — своей собственной смерти. Да, мистер Натансон, он ушел в мир иной, оставив в этом мире последнее свое творение без присмотра. Запасы энергии, вложенные в биоробот вашей жены при создании, катастрофически иссякали. Представляете, как она “разрядилась”? И представьте, что было бы с вами, если бы она получила малейшую возможность восполнить потерю.

Джорджа Натансона передернуло.

— Я бы не сидел тут с вами, — вяло сказал он.

— Вы бы вообще нигде не сидели, а лежали на кладбище рядом с отцом. А Дебора все равно... — Бишоф хотел сказать: “Сломалась”, — однако перехватив взгляд допрашиваемого закончил: — исчезла бы.

— Все же есть тут что-то от фильмов про зомби, — с философским видом промолвил мистер Натансон. — Это классический оборот: зомби выпивает энергию из жертвы, и та рассыпается прахом. Или это из области “ужастиков” про пришельцев? А, все равно...

Они помолчали. Затем Морис Бишоф устало потянулся и сказал:

— Все это хорошо, мистер Натансон, однако пора вам уходить отсюда. Собственно, я выяснил, что хотел. Вы свободны.

— Как?! — не удержавшись воскликнул тот. — А убийство?

Детектив многозначительно хмыкнул и подумал: ну и денек выдался! Жара, дело братьев Мур впереди. А тут еще этот... непонятливый. Он подошел к кондиционеру, пощелкал переключателем.

— Не было никакого убийства, — сказал холодно и спокойно.

— Как же не было? Я ведь сам признался.

— В том, что прочитав письмо отца совершили половой акт с биороботом вашей жены, имея намерение оживить его? А когда ничего путного из этого не вышло, решили инсценировать убийство, придумав невероятно глупую версию, в которой было полным-полно нестыковок и натяжек, которые заметил бы даже непрофессионал?

— За другое убийство, капитан. Я был преступно невнимателен к Дэби. К ее чувствам. Это ведь из-за меня она отравилась. Я... Я осознал это. Когда читал письмо отца... или раньше. Теперь уж и не скажешь точно. Однако же осознал! Это так. И отец был прав в своей оценке. В своем приговоре, как бы он ни был отвратителен. Кроме того, мне был дарован шанс начать все сначала, а я... да, я просто не удосужился разобраться, что к чему. Даже поленился приехать на похороны отца. Поленился, капитан, я не боюсь этого слова! Господи, да на что же уходит наша жизнь... И что мы теряем...

Он раскачивался взад-вперед и от напряжения тихо постанывал. А Морис Бишоф вспоминал историю о молодом честолюбивом инспекторе и его ныне покойной покойной жене Нэнси.

— И у вас хватит совести не осудить меня за убийство?

Этот вопрос вывел капитана из состояния задумчивости.

— Я не судья, мистер Натансон. Не один из присяжных. Не мне вас и судить. Мое дело — задержать преступника. Преступление же совершили не вы, а ваш отец. Это он произвольно изменил базы данных. И он проявил недопустимую небрежность, оставив без присмотра биоробота, едва не убившего вас. А вы невиновны.

Джордж Натансон пытался протестовать. Однако не слушая его капитан подошел к двери, окликнул сидевшего в соседней комнате сержанта и приказал выпроводить задержанного.

— Вы не правы, капитан. Вы глубоко ошибаетесь, — сказал ему на прощание мистер Натансон.

— Может быть и не прав, — шепнул Морис Бишоф, когда дверь за ним закрылась. — Вполне возможно.

На мгновение перед его внутренним взором встала заполненная красноватой жидкостью ванна, в которой плавало черное женское тело.

— Но не мне вас судить, — добавил он, подошел к шкафу, снял с полки одну из толстых папок и принялся перебирать ее содержимое, прикидывая, как бы половчее взяться за дело братьев Мур.